Мы любили. Часть 10

Они меня начали раздражать. Все эти малышки . Сейчас я вдруг направила внимание, что их очень как-то много в кофтах с рукавами, отхваченными на две третьих длины. Вообще-то это мой стиль. Это я так ношу рукава и ещё люблю воротники шалькой. Это мода середины прошедшего века. Бабушка гласила, что она очень женственная и неповторимая. Я так привыкла к собственному стилю. А эти девчонки сейчас всё опошляли. Они использовали отдельные детали при иных постоянных.

Ну, вот прямо у входа на этаж повстречалась одна. И блузочка-то у неё из батиста, и дракончик заплетён как у меня, зато ниже талии ЭТО – юбка не юбка, пояс не пояс, трусы из-под него торчат, сверкают, а ещё ниже – пудовые гриндеры как оковы. Тоска меня взяла. Я поторопилась спрятаться в классе от всех этих изучающих взглядов. Они же глядят, они же ассоциируют. Они на меня на уровне мыслей такие ненастоящие юбчонки напяливают. Их же мой стиль а ля Эвита до середины колена просто смешит.

Навстречу улыбнулся Сергей, помахал моим телефоном. Итак вот, у кого я его забыла! Мне стало так тепло и отлично сходу. Господи, ведь ! я могла окончить школу и так и не осознать, кто же был все эти годы со мною рядом! Благословенна будь Марьяна со своим театром! Он увидел повязку у меня на руке, когда я уже пробиралась на своё место.

— Бандитская пуля, Принцесса?

— Конкретно, — кивнула я.

— Расскажешь? – полюбопытничал он.

Пришлось сказать, что не могу, а лгать не желаю. Принял таковой мой ответ, а взор сделался очень серьёзным.

А позже черти принесли Евгена. Не мог уже дома отлежаться! Рожа заплывшая, кулаки ободранные, весь перекошенный. И при всем этом опять с цветами. Он прошагал прямо к нашему столу.

— Полина, — произнес. – Здравствуй, Полина. Спасибо для тебя, Полина.

Оставил свои древесные розы и похромал на задние ряды чуть не под аплодисменты, таковой последний герой.

— Лучше бы для тебя мне всё поведать, Принцесса, — как-то нехорошо попросил Серёжка.

— Спроси у него, а? – взмолилась я.

— Что меж вами вышло? – не возжелал услышать меня Серёжка.

Не могла я ответить. Я обещала. Какого чёрта я обещала?!

Бог знает, что поразмыслил Сергей. Отодвинулся от меня на самый край и уткнулся в собственный окаянный коробок!

1-ый урок был у Марьяны. Она шутливо испугалась наружным эффектам на туловище Евгена и приступила к разбору сочинений. Это были последние перед каникулами. Марьяна была в неплохом настроении и прочитала выборку самых успешных мест. Мы валялись. Что любопытно, хотя бы по одному развесистому перлу нашлось у каждого. Позже Марьяна объявила оценки и натеялась читать Блока. Она его любила. Прохаживалась по классу и завывала.

Я стала глядеть в окно. Утренние сумерки там сменились сероватым днём. Приближался новый год, а снега было не достаточно. Из-за этого город казался запятанным, невзирая на праздничную иллюминацию и здоровые конструкции в виде стилизованных ёлок. И ещё этот заунывный вой Марьяны вгонял в окончательную тоску. Спасительный звонок грохнул тогда, когда я поразмыслила, что ещё 5 минут, и я умру. Марьяна тормознула точно у нашего стола.

— Это мне? – спросила она, цапая розы.

Я непонимающе подняла на неё глаза. Я уже успела запамятовать про цветочки.

— Вам, — выручил меня Серёжка, — Извините, Марина Ивановна. Она заслушалась.

Марьяна что-то там такое заворковала и поплыла в учительскую хвастаться букетом.

— Не страшись, Полька, — произнес Евген, шагая мимо, — я для тебя другие куплю.

Мальчишки все убрались из класса. Даже Сергей захлопнул ноутбук и ушёл.

Около меня материализовалась Светка.

— Ты! – произнесла она. – Что вчера было?

— Садись, — попросила я. – Не торчи. И освободи меня от приступов собственной ревности.

У меня разболелась рука, и вообщем сделалось как-то нехорошо. Я растолковала Светке, что поведать ничего не могу, но она может быть уверена, что Евген получил сполна за все её мучения. Светка внезапно прижалась щекой к моему плечу и спросила, что у меня с рукою. Но как раз тогда к нам присоединилась Наташка.

— Мне! – произнесла она. – Мне поведайте!

— Лучше сама чего-нибудть расскажи, — попросила я.

Наташка как обычно была в состоянии экзальтированного идиотизма. Она захихикала и сказала:

— Прикиньте, моя мама чуть ли не застукала нас вчера. Тема меня когда провожает, мы заходим в подъезде в нашем на такую лоджию… Ну, вход на которую с чёрной лестницы.

Перепихнуться на прощанье. И вот. Тема всадил мне сзади собственный член. Я стою, на перила опираюсь, на город смотрю. Отлично так. Вдруг он ко мне так прижимается и полами дублёнки старается закрыть. Я выпрямляюсь. И на лоджию выходит моя маман. Кто-то ей заложил, куда мы заходим.

Светка с любопытством уставилась на неё и поторопила:

— Не томи, чем кончилось-то?

— Оргазмом! – заржала Наташка. – Пока маман допрашивала, что мы здесь делаем, я чувствую, что он кончает. И говорю: мам, отлично так. Она к перилам подошла, поглядела. Да, гласит, прекрасный вид. И Теме: греешь её, сам, поди, замёрз, пойдём к нам. И опять так видом любуется, прям картина. А я чувствую Тёмкину руку. Раз – член вынимается, дв! а – джинсы мне на пятую точку натягиваются, три — мы застёгиваем молнии. И стоим…

Опять прозвенел звонок. Светка ускакала за Наташкой, дослушивать историю. В класс начали ворачиваться те, кто выходил. Серёжка плюхнулся на своё место. От него приметно тянуло табаком. Я опешила.

— Разве ты куришь?

— Умею! – отмахнулся он. – Ты как и раньше ничего не хочешь мне поведать, Полина?

Полина. Не Куерида и даже не Принцесса. Я медлительно оборотилась и поглядела на него. Серёжка нехорошо щурился. Я уже открыла рот, чтоб спросить, в чём дело, но в класс ворвалась счастливая Жужанна. Она некое время оторопело рассматривала Евгена, но видимо решила ни о чём не спрашивать, оборотилась ко мне и счастливым голосом произнесла:

— Полина, деточка! У тебя – 2-ое место. Мы участвуем в городском шаге! Сходу после каникул! Эта победительница сфальсифицировала результаты, оказывается. Вот только-только привезли твой новый сертификат. Я так рада! Ты такая молодец! Малыши, — оборотилась она к классу. – Полина практически выиграла даже умственную дуэль. Она молодец!

Все начали хлопать, а я обидно произнесла Серёжке:

— Ты даже не спросил…

— Я про другое спросил! – не сдавался он.

Тогда и я поинтересовалась, в чём дело. Он резвым шёпозже сказал мне, что Евген при всех именовал меня классной дамой.

— Что ещё? – спросила я.

— Да ничего! – психанул Серёжка. – Он так именует всех собственных… ла трола!

— Кого? – переспросила я.

— Шлюх, — процедил он.

— Евген именовал меня шлюхой? – не поверила я. – За что?

— Вот и я желаю знать, — произнес Серёжка.

Я разозлилась. Один дурачина произнес, другой поверил.

— Перебьёшься! – сказала я.

Жужанна ещё что-то гласила, но мне сделалось как-то всё равно. Я взяла у неё сертификат и небережно затолкала в сумку. Хотелось зарыдать. Болела рука. Серёжка отодвинулся опять и опять что-то изучал у себя на дисплее. Я поразмыслила, что вот, видимо, и в сё, так как ничего разъяснять ему я не буду, да он и не по! верует сейчас.

После урока девчонки стали приставать ко мне, в чём я пойду на вечер. Новогодний школьный вечер для старшеклассников был назначен на завтрашний день. Я произнесла, что вообщем не пойду.

— Ты чё, дурочка?! – взревела Наташка. – Меня маман тогда точно не пустит!

— Не гласи ей, — пожала я плечами.

— Поль, — взмолилась Наташка. – Пошли.

— И по правде, — поддержала её Светка, а позже оборотилась к Сергею. – Ты-то идёшь?

Серёжка поднял голову от экрана и заинтересованно спросил:

— Ты меня приглашаешь?

— Да! – засмеялась вдруг Светка. – Я приглашаю тебя! – и добавила. – Ты, по последней мере, не ободранный!

— Отлично, — ответил ей этот… этот…

Мне захотелось заорать на их и кого-нибудь стукнуть. Но к счастью, начался урок, и они разошлись. Серёжка что-то произнес, но я не услышала …и переспрашивать не стала. А практически через пятнадцать минут пришёл мой папа и забрал меня из школы. Вчера мы так и не сходили в магазин из-за моего боевого ранения и было решено сделать это сейчас.

Я провела два часа полного счастья совместно с родителями. Мне накупили кучу всякой одежки, пообедали мы в ресторане с музыкой и танцполом. Меня даже пригласили. Совершенно взрослый юноша в деловом костюмчике обходительно попросил у папы разрешения со мной потанцевать и повёл к площадке под руку, как реальную даму. Домой мы возвратились на такси. Позже предки произнесли, что собираются поглядеть «Титаник». Я отказалась. История эта естественно хороша, но у меня всякий раз разрывается сердечко, когда она отцепляет его руки, и он утопает, утопает… Предки забрали дивидишник в свою комнату, а я пошла к для себя.

Решила проверить электронку. Там была куча писем от Наташки и одно от Евгена. Женька сожалел, что я ушла так рано, что он не успел дать мне цветочки, за которыми бегал, оказывается, пока все эти дурачины уславливались о походе на вечер. Отвечать я не стала. Я его очень очень терпеть не могла на данный момент.

Начала читать Наташкины сообщения. Эта ненормальная совсем двинулась на сексе. Каждое её послание содержало еще одну эротическую фантазию. Не опасается ведь, что её матушка за сочинением всего этого застанет.

Самая обычная эпистола смотрелась так: «… и вот я ползу по гладкому стеклянному полу, под которым плещется вода. Я нагая и желаю ебаться. А всё кругом гладкое и пустое. И вдруг сверху прилетает большой ужасный джинн. Он гласит, что на данный момент будет вставлять в меня собственный член. Я смотрю на него, а он весь в колючках. Я говорю, не нужно. А он хватает меня и ебёт…» И т.д., и тому схожее.

Прочитав два послания аналогичного содержания, я поудаляла нафиг все другие нечитанные 20 штук. И написала Серёжке. Попросила, чтоб позвонил. Я была уверена, что он опять в сети. Он не ответил. И не позвонил.

На вечер я пошла. Мать избрала для меня в магазине такое славное малюсенькое платьице, что мне пришло в голову показаться в нём. А не считая того, очень очень захотелось смотреться не ужаснее кошки Надежды. Красить волосы я естественно не стала. Просто выпросила у матери золотой лак. Мать вздохнула и прошлась по моим волосам звёздной пылью. Естественно, она лицезрела, что я в растрёпанных эмоциях. Но не приставала пока с расспросами. Это было отлично.

С колготками пришлось повозиться. Мои возлюбленные – телесного цвета – плохо смотрелись с жёлтым цветом платьица. Можно было взять чёрные, но понятно, кто любит чёрные колготки. В конце концов, у матери нашлась безупречная вещь. Цвет сильного загара, а когда смотришь со стороны, у ноги возникает контур. Пришлось, правда, повыпрашивать. Косметику я накладывала искренне, вобщем, отступить от собственного принципа наибольшей натуральности так и не отважилась. Всё равно вышло довольно ярко. А что? Шлюха так шлюха! Ч-чёрт… Наташка мой вид одобрила. В первый раз в жизни. Нас двоих её матушка отвезла в школу в их автомобиле и обещала позже забрать.

Музыкой на этом вечере командовал парнишка из десятого с замысловатым диджейским именованием, в просте кажется Слава либо Сев а. Мы с ним были чуть-чуть знакомы. Года полтора вспять прогуливались! в один и тот же клуб спортивных танцев. А совершенно не так давно он записал мне в телефон несколько моих возлюбленных вещиц. Лицезрев меня, он врубил мне арбенинские «Розы…». Моя походка под эту песню мгновенно сделалась оленьей. Славка-Севка показал издалече на пальцах: хочешь рок? Я кивнула. Мы с Наташкой дошли до лавки у стенки и пали на неё. Севка показал – три. Я спросила три либо четыре. Он снова показал три. Из динамиков сейчас просачивалась современная попса. Я начала считать песенки. На середине 2-ой Севка показал мне: на данный момент! Я медлительно поднялась.

Как раздались 1-ые аккорды «Всё, что тебя касается», я выметнулась в середину танцевального места. К счастью, люд ещё по большей части стелился по стенкам, и там было относительно свободно. Севка слетел с подия, бросив аппаратуру. И пошло – такие мелкие телефоны, такие мелкие перемены… Мы врезались в классику на одних касаниях. Очень мешали туфли на шпильке. Я их закинула нафиг. И вот распущенные вол осы тоже мешались. Периодически я ничего не лицезрела. Отлично, что Славка искусно страховал. Под завязку этот мальчуган швыранул меня через голову. Я успешно приземлилась на носочки и окончила положенной по правилам дорожкой. С разлёту Севка обчмокал мне пальцы и под затухающие аккорды кинулся на собственный подий. А я пошла находить туфли.

Они нашлись в руках у Женьки. Смотрел он с нескрываемым восхищением. И чего-то даже залепетал, комплименты какие-то. Я бы предпочла получить свою обувь от другого человека.

— Дай сюда, — произнесла я, вступила в свои лодочки и возвратилась к Наташке.

Все другие мои возлюбленные вещицы мы с ней изображали уже на пару. Куцее платьице было отлично тем, что движений не стесняло совсем. Плясать в нём было одно наслаждение. Мне даже сделалось забавно. А позже явился Серёжка, и всё моё настроение тихо слиняло.

Я села на гимнастическую лавку и растянула ноги, вроде бы отдыхая. Он не подошёл. И вообщем – в упор меня не лицезрел. Блин! Где -то в глубине меня затаилась жемчужина льда и всё росла. Ког! да весь люд вываливал на площадку, мне было на всё наплевать уже. Наташка срослась с Артёмом. Светка висела на каком-то десятикласснике. Все наши разобрались по парам и кучкам. В гордом одиночестве посиживали только я и через три метра от меня Сергей.

В полном отчаянии я взглянула на диджея. Славка-Севка изловил мой взор и вдруг стремительно поднял и уронил назад на стол лист бумаги, обычный, формата А3, незапятнанный, без символов и надписей. Я глупо принялась соображать, но заиграли уже другие аккорды, незнакомые какие-то. В секунду до того, как диджей начал гласить, я сообразила – белоснежный танец. И кинулась к нему со всех ног. Страшилась я только 1-го, что он откажется, и буду я стоять и моргать как последняя дурочка. Слава богу, такового унижения он мне не устроил, а музыка оказалась вообщем классная – самая последняя версия «Отель «Калифорния». Люблю эту вещь. 5 минут счастья. Серёжкины жаркие руки на моей спине, а ещё близко-близко его головокружительно прекрасный рот…

Позже всё разом кончилось. Он проводил меня до лавки.

— Спасибо, Полина.

И всё. Отвернулся к набежавшим одноклассникам. Мне в ухо что-то вещала Наташка. С другой стороны что-то тоже гласили, а у меня в голове вертелось это «Спасибо, Полина» и всё. Я сообразила, что если сию же секунду не уйду, со мной случится истерика. Я выкарабкалась из этой трещащей толпы и оказалась у подия.

Диджей, сидевший на крае, проворно придвинулся ко мне.

— Чем посодействовать, сестра? – спросил он.

Я посоображала.

— Перерыв скоро?

— Через пару композиций.

— «Прощание славянки» у тебя есть?

— Ёлки, не знаю, — произнес он и утянулся к собственной аппаратуре, но возвратился стремительно. – Есть, только без слов.

— Годится, — буркнула я. – Вруби заместо последней песни.

— Уже, — произнес он. – Поблагодари меня.

И подставил щёку. Я извлекла из сумочки, что болталась у меня на поясе, губную помаду, поводила ею по губам и кропотливо нарисовала у него на щеке крестик. Славка-Севка засмеялся и произнес:

— Годится!

А из динамиков на полутонах пошёл заказанный мною марш. Диджей пошёл к микрофону. Его объявление о перерыве я услышала, когда уже обогнула ёлку и была на пути к двери. Я стремительно переоделась, но неприметно удрать не дали.

— Ты уходишь? Одна?! – это был Женька в накинутой куртке.

— Подышать, — не моргнув, соврала я. – Тошнит…

— Кого хочешь затошнит, — неясно произнес Евген. – Пойдём. Я провожу.

Не улыбалось мне его общество, но пришлось смириться. Я желала только 1-го – удрать отсюда. И ещё мне было постыдно – за это платьице, за рок, за то, что не удержалась и пригласила Серёжку.

— Ты так здорово плясала с этим парнем, — произнес вдруг Евген. — Он для тебя кто?…

— Прошлый партнёр, — я не стала вдаваться в подробности.

Ну и не до дискуссий мне было. Так вдруг стало погано на душе, что захотелось сесть где-нибудь на садовой лавке и замёрзнуть насмерть.

— Полька, — Евгену напротив гласить хотелось. – Я ведь тебя т ак и не поблагодарил толком…

— Поблагодарил, — процедила я. – Ещё как!

На меня накатил хохот с икотой. Женька поначалу испуганно смотрел, а позже неуверенно спросил, что я имею в виду. Я растолковала и добавила, что очень жалею о своём вмешательстве и об обещании не говорить никому.

— Полька, да ты что?! – Евген смотрелся и по правде испуганным. – Не гласил я ничего подобного! Добросовестное слово! Хоть у кого спроси! Я только произнес, что ты классная девчонка и я бы жизнь за тебя дал!

Как они мне все надоели! Болтуны. Ужаснее баб. Я не собиралась чинить разборки. Жила я ранее без их и далее проживу!

Приняв такое решение, я здесь же вспомнила жаркие Серёжкины руки, и плечи, и все другие места. Этот негодяй разбудил во мне даму, влюбил в себя и бросил. Мне захотелось рыдать, но при Евгене было нельзя. Он сконцентрированно вышагивал рядом и что-то бубнил. Я не слушала. Около подъезда он с некий радости полез обыматься и даже потянулся ко мне губками. Совсем хладнокровно и даже с значительной ноткой мстительности я объявила ему, что меня на данный момент вырвет. Он отпрянул, а я стремительно набрала код и щёлкнула замком у него перед носом.

Дома я счистила с себя лак и косметику, влезла с головой под одеяло, некое время давилась слезами, а позже заснула. Как погибла.